История, которую я вам сейчас расскажу, произошла не так давно, в самом конце весны, в замечательном местечке под названием «Каплица», что под Старочеркасском.
Состоя на службе у господина моего герцога Вильгельма, имел честь сопровождать я его в качестве личного летописца и герольда в его путешествии на фестиваль исторической реконструкции «Черкасский Городок 2013». Об этом славном нашем путешествии и пойдет мой рассказ.
Прибыв коло трех часов пополуночи в лагерь под Старочеркасском, мы обнаружили, что обоз наш со всею нашей утварью, добром, и, что всего хуже, походным шатром и пушкой, отстал. Основное, правда было при нас, — наша одежда, наше оружие и отличное, несмотря на долгое время, проведенное нами в дороге, расположение духа. Господина моего встретили со всем почетом, да и он не пожелал оставаться в долгу, — приветствовал старых друзей со всем радушием и многим меня представил, ибо в столь дальнем путешествии сопровождал я его впервые. Немало было нами выпито и еще больше — сказано, и утро мы встретили в застольной беседе.
Обоз наш был все еще в пути, и герцог Вильгельм решил отдохнуть в предоставленном нам шатре. Ваш же покорный слуга имел удовольствие уснуть прямо на траве, расстелив на нее свой походный плащ и, смею заметить, отлично выспался.
К вечеру лишь пришел наш обоз, но единственным, что было нами собрано и снаряжено в тот день, оказалась пушка, коей, надо сказать, не оказалось равной по мощи и дальности во всем лагере.
Тогда же я стал участником одного инцидента, произошедшего на берегу реки, у которой стоял наш лагерь, когда мой господин герцог Вильгельм, будучи в одном лишь исподнем, встал на защиту двух юных девушек, бесстрашно выйдя против троих порядком нетрезвых мужчин, слишком настойчиво предлагавших им свое общество. Увидел я, как эти трое, убоявшись спокойного тона и прямого взгляда герцога Вильгельма, не решились испытывать судьбу и удалились в своей лодке на середину реки, откуда гневно потрясали кулаками и трусливо посылали на берег проклятия, не решаясь более приблизиться.
Той ночью я впервые услышал, как действительно должна звучать живая музыка,- минезингеры играли нам и многие пели и плясали, слушая их игру и чарующие их голоса. Спасибо им за этот прекрасный вечер, наполненный веселым смехом и мелодичными переливами, проведенный мною перед первой в моей жизни баталией.
И хотя и считал себя неплохим, в общем – то, фехтовальщиком, волнение мое оттого не становилось меньше, ведь в предстоящей битве основную роль должна была сыграть многочисленная артиллерия, а ведь даже самого лучшего фехтовальщика, по заявлению одного известного француза, впрочем, в годы моей жизни еще не появившегося на свет, вполне может остановить обыкновенная пуля, чего уж тут говорить о пушечном ядре. Впрочем, эту несложную истину и без всяких зазнающихся французов отлично знает любой седоусый ветеран из армии императора нашего Максимилиана, а слышал о том и вовсе каждый сопляк, и ядер в тот день и вправду пролетало над нами немало.
И вот наступившим утром мы выступили на битву. Так уж распорядилась наемническая наша судьба, что воевать нам в тот день довелось на стороне турок и против русских войск, которые, надо отдать им должное, когда дело дошло до драки, бились храбро и не жалея себя. Впрочем, может так мне показалось и оттого, что на стороне русских сражался наш земляк, шедший неизменно в первых рядах и показывавший чудеса храбрости, как и положено, впрочем, настоящему немцу, и в битве той получивший ранение от рук предводителя турок, уж не знаю, как у них, турок, этот предводитель именовался. Но в битве турецкий командир командовал отлично, бился умело и стоял под огнем русских ружей городо и вызывающе, и, наверное, оттого фортуна благоволила ему, позволив выйти из боя без единой царапины.
Но хоть и сражались мы храбро, русские все одно разбили турок, что нашему небольшому отряду было, в общем – то, без особой разницы, ибо деньги свои мы получили, и сверх того мой господин герцог Вильгельм взял в бою многие трофеи, ружья и даже захватил стрелецкую пушку, а уж врагов и вовсе было им убито без счета.
Едва поспевая за своими, лишившись в самом начале боя своего оружия, ваш покорный слуга не имел возможности проявить свое воинское умение, но к чести своей замечу, что все время находился я подле своего господина в бою, и за весь бой не сделал ни шагу назад, конечно, за исключением тех случаев, когда назад нам приходилось бежать, и бежать со всех ног, но даже тогда я старался сохранить достойный вид, представляя себе, что наступаю, по неопытности несколько перепутав направление.
Господин мой герцог Вильгельм, будучи солдатом в летах, умудренный множеством сражений, из которых его порой и выносили, но много чаще он выходил сам, вынося с полей сражений богатство и славу, распорядился захваченной добычей как положено старому ветерану и настоящему дворянину. Заявившись после боя в лагерь неприятеля, в окружении своих людей и со взятой в бою пушкой, он попросту вернул стрельцам их орудие, заявив при этом что они теперь, дескать, ему должны.
Пораженные его храбростью и благородством, и признав в капитане ландскнехтов знаменитого герцога Тирольского, за несгибаемый характер и стальную волю прозванного Железным, стрельцы поклялись ему в вечной дружбе и многим добром его одарили, а после, встретившись на местном постоялом дворе под названием «Старый Город», где, кстати, мы перед самой битвой славно пообедали, выпили отличного пива и задушевно пообщались.
P.S. Трактирщик, шельма, готовит там просто превосходно, а девки на заглядение хороши, впрочем, это так, буде кому придется там проезжать, советую навестить.
P.P.S. Опущу я, пожалуй, подробности нашего возвращения, ибо человеку, в наши дела непосвященному, не будет до них ровным счетом никакого дела. Скажу только что путешествие наше удалось на славу, и если бы не некоторые неприятности, поджидавшие нас по возвращении, можно было бы сказать, что принесло оно нам одну лишь пользу. За сим откланиваюсь, рассыпаясь в бесконечных благодарностях тем немногим, кто смог осилить этот мой, весьма путанный, рассказ.
Писано серединой июня года 2013, по возвращении и с приложением рисованных по памяти гравюр, герольдом его светлости герцога Вильгельма и преданным слугой императора Максимилиана I, именем Макс по прозвищу Бородатый Дурень На Козлах, иначе именуемый Дурень С Поводьями.
