ВЕЛЬМОЖНАЯ ДУЭЛЬ или ПОЕДИНОК, КОТОРЫЙ НЕ СОСТОЯЛСЯ.

Словесная перепалка между нашими камрадами Ильей Петрухиным и Максимом Шишкиным, которая будоражит средневековый сегмент реконструкторского интернет-содружества вот уже несколько месяцев, на первый взгляд может показаться банальным троллингом, время от времени скрадывающим скуку нашего бренного существования.

Можно по разному относиться к этой тяжбе и к двум ее участникам: как к великовозрастным детям, поссорившимся в песочнице или как к взрослым мужикам, решившим по-мужски утрясти поднакопившиеся между ними проблемы. Можно с искренним или искусственным сочувствием пытаться примирить их, можно цинично «разводить» их на попкорновое шоу, можно влезть со своими советами, а потом по-старушачьи «перемывать им кости», привычно просаживая жизнь за монитором компьютера.

В связи с этим не могу не напомнить об одной давней истории, которая произошла с двумя реальными герцогами. История эта в свое время наделала немало шума и чуть было не перевернула с ног на голову всю историю Познего европейского Средневековья.

                                                     ***

Первая встреча между Хамфри Глостером и Филиппом Бургундским произошла в октябре 1416 г. Хамфри, младший брат английского короля и азенкурского триумфатора Генриха V, принял участие в англо-бургундских переговорах в качестве заложника. Дело в том, что герцог Бургундии Жан Бесстрашный, отправляясь в Кале на встречу с английским королем, решил подстраховаться несколькими английскими заложниками, главным из которых и стал герцог Хамфри Глостер.

Пока договаривающиеся стороны искали в Кале консенсус, герцог Глостерский коротал время в Сент-Омере. Там-то и произошел инцидент, которому впоследствии будет суждено самым серьезным образом осложнить англо-бургундские отношения. Виной всему явились спесь и эгоцентризм Хамфри Глостера. Когда молодой Филипп, граф де Шароле, сын и наследник герцога Бургундского, явился на встречу со своим английским гостем, Глостер, нарушая церемониальный протокол, лишь слабо кивнул бургундскому принцу, процедил сквозь зубы краткое приветствие «Входите, любезный кузен», развернулся к Филиппу спиной и, как ни в чем не бывало, продолжил беседу со своими компаньонами. Гордость молодого Бургундца подверглась серьезному испытанию: «граф де Шароле, несмотря на свои юные годы, был изрядно рассержен и обескуражен подобным поведением, однако он сдержался и не выказал никаких признаков этого».

Через три года Филипп потерял отца, павшего жертвой хитроумной засады, и возглавил бургундское государство. В 1425 г. притязания Хамфри на графство Эно (Геннегау), которое Филипп считал своим наследным владением, явственно воскресили в памяти Бургундца все унизительные для него подробности встречи в Сент-Омере и всколыхнули в его душе тлеющий огонек неприязни (граничащей с ненавистью) к Глостеру. Хамфри вот уже несколько лет был женат на Жаклин Баварской, графине д, Эно, и теперь прибыл на континет в надежде овладеть своим приданым.

Тем временем англичане в союзе с бургундцами успешно воевали во Франции, и частная вражда одного из английских герцогов, который к тому же официально занимал пост регента Англии при малолетнем английском короле, грозила обрушить англо-бургундский альянс.

Джон Бэдфорт, старший брат Глостера, который руководил английскими военными операциями во Франции, яростно призывал Хамфри одуматься и отказаться от своих территориальных претензий. Постепенно Хамфри Глостер и сам начал понимать, что его авантюрная выходка разверзла перед ним горнило полномасштабной войны с могущественным герцогом Бургундским. Глостер попытался предотвратить катастрофу и написал Филиппу письмо.

Англичанин жаловался на то, что его поступки были превратно истолкованы, поскольку в действительности он, герцог Глостерский, уважает права бургундского герцога и просит его воздержаться от вражды.

Послание Хамфри имело обратный эффект и лишь добавило масла в огонь. Филипп отбросил в сторону дипломатичный стиль, обвинил своего оппонента в клевете и в порыве негодования, усугубляемого давней неприязнью, вызвал Глостера на рыцарский поединок:

«Я убежден, что те, с кем я кровно связан, а также все мои верные друзья, подданные и вассалы, которые преданно служили моим предкам, не заслуживают того, чтобы их безнаказанно притесняли. Поэтому я требую от Вас взять свои слова относительно того, что я лгал, обратно. Если Вы не пожелаете сделать это и будете упорствовать в обвинениях в мой адрес, нанося тем самым оскорбление моей чести и славе, я готов лично защититься от Ваших посягательств и сразиться с Вами с Божьей помощью и при заступничестве Богородицы в любое разумное время и в присутствии великого и могучего принца-императора, моего сеньора и кузена».

Помимо императора Филипп предложил в качестве секунданта для предстоящей дуэли Джона Бедфорда, а своему вызову придал форму христианского смирения:

«пусть мое тело положит этой распре конец, чтобы никто не начинал войны, в которой множество дворян и прочих из моей и Вашей армии скорбно закончат свои дни».

Глостер был недальновидным политиком и посредственным командиром, но он не был трусом и ответил на вызов Бургундца согласием. В своем ответном письме он предложил провести поединок 23 апреля, в день Святого Георгия (впоследствии дату боя перенесли). Филипп принял предложение, объявил о приостановке своих военных приготовлений и целиком посвятил себя подготовке к предстоящему поединку.

По распоряжению герцога были сшиты 7 богатых конских попон, украшенных гербами Бургундии и Фландрии, крестами Св.Андрея и огнивами с разлетающимися искрами, штандарты, баннероли и большой шатер из синего и белого шелка с гербами и девизами. Все это великолепие обошлось бургундской казне в 14 000 ливров. Узнав о поединке, епископ Льежский прислал ко двору Филиппа мастера фехтования, а граф Вирнебург подарил «больших военных лошадей».

«Когда читаешь о тщательнейших приготовлениях к тому или иному высокому поединку, – писал историк Йохан Хейзинга, – спрашиваешь себя в недоумении, что же это все-таки было: изящная игра, сознательное притворство, поиски прекрасной жизни – или же сиятельные противники на самом деле ждали настоящей схватки? Вне всякого сомнения, историографы того времени все это воспринимали всерьез, так же как и сами воинственные государи».

Со стороны Филиппа стремление к «благородному бою» с Глостером не может вызывать никаких сомнений.

 «Герцог Бургундский не жалел времени для тренировок как в доспехах, так и верхом на лошади, – писал хронист Ангерран де Монстреле, – дабы быть готовым к назначенному дню поединка с герцогом Глостерским. Большая часть его брони была доставлена в Эден. Он также и сам тренировался со всем возможным усердием и был очень воздержан, чтобы улучшить свое дыхание; говоря по правде, он с нетерпением ждал наступление дня, а который он мог бы сразиться с врагом, поскольку предвидел, что его шурин регент и его совет во что бы то ни стало будут пытаться обеспечить примирение».

Чем же в это время занимался герцог Глостер? Хамфри все глубже погружался в мрачную меланхолию. Поход в Эно оказался вовсе не такой увеселительной прогулкой, как он предполагал, сидя в уютном Лондоне. Глухой ропот населения, не скрывавшего враждебности к чужакам-англичанам, постоянные упреки Бедфорда, раздосадованного самоуправством своего младшего брата, угроза войны с Бургундией и, наконец, раздражение, которое стала вызывать у него супруга – все это как-то разом навалилось на принца, привыкшего к беззаботному времяпровождению. За последние месяцы Хамфри заметно охладел к Жаклин, увлекшись прелестями некой Жанны де Вареньи, жены одного из генегауских дворян. Еще в середине февраля Глостер намекал супруге о своем желании вернуться в Англию. Но тогда нужно было готовиться к войне с брабансонами, поэтому внезапный отъезд Хамфри слишком сильно походил бы на бегство.

Зато сейчас у него появился железный повод – подготовка к поединку с герцогом Бургундским. А где можно лучше подготовиться к бою, чем не на родине? Итак, Глостер окончательно решил покинуть континент. Жаклин хотела, было, отправиться вместе с супругом, но магистрат Монса настоял на том, чтобы графиня Эно осталась дома. В начале апреля англичане собрались в обратный путь. Жаклин проводила Глостера до Сен-Жеслена, а потом еще долго смотрела мокрыми от слез глазами в след удаляющейся колонне. Это было их последнее свидение. Увы, рыцари в сияющих латах, поверженные ими драконы и спасенные принцессы существовали только в романах! Глостер покинул свою супругу, наслаждаясь в дороге обществом камеристки Элеоноры Кобэм.

«Ничто во всей карьере Глостера не оставило такого пятна на его репутации, как его поход в Эно, – писал английский историк Виккерс. –Он не только едва не разрушил политическую систему, которой придерживался его брат и которой он сам вынужден был следовать в будущем, когда она превратилась уже в пустую мечту, но он даже не смог поддержать ту, ради которой затеял поход, оставив ее в бедственном положении. Избавляясь от тех, у кого были организаторские способности, он сам выказал полную беспомощность в управлении армией и всю свою несостоятельность в роли командира».

А рыцарский поединок между Филиппом Добрым и Хамфри Глостером так и не состоялся. Сначала Римский папа пригразил подвергнуть поединщиков анафеме, а затем Английский парламент и герцог Бедфорд вынудили Глостера отказаться от дуэли с самым главным континентальным союзником Англии.

                                               ***

Как видим, «аргентинские страсти» кипели и во «времена оны». И даже такие знатные особы, как герцоги, правители огромных территорий, не гнушались упражняться в эпистолярном жанре и троллить друг друга. Однако их подданные не спешили запасаться поп-корном и взирать на разворачивающееся на их глазах шоу, поскольку в эпоху рыцарства за базар следовало отвечать. И все было не понарошку, а вполне серьезно.

В тяжбе Петрухина и Шишкина, несмотря на кажующуюся опереточность, все тоже достаточно серьезно. Поэтому, дабы не давать окружающим повода для глупого хихиканья, я бы посоветовал и Петрухину, и Шишкину воздержаться впредь от громких высказываний, положиться на мудрость своих секундантов, в спокойной обстановке СОГЛАСОВАТЬ условия и время поединка, чтобы оные полностью удовлетворили обоих. А потом выйти на ристалище и решить свою проблему в честном поединке и при свидетелях. Без кровопролития, по правилам, как и подобает ответственным взрослым людям, а не отмороженной гопоте.