Чешуйчатый доспех в Европе 1200-1550 гг. От реальности до рукотворного мифа.

Западная Европа имеет богатую историю использования чешуйчатого доспеха. Оговоримся: речь идет только о пластинчато-нашивных конструкциях, чтобы не возникало путаницы с англоязычной терминологией, которая иногда смешивает понятия scale\lammelar armour.

Подобные защитные одежды  широко использовались уже в греческими гоплитами и римской армии времен Республики и ранней Империи и были известны под термином lorica squamata. Трудно сказать, было ли это собственным изобретением, или заимствованием у скифов, гето-дакийских соседей на северо-востоке, или у парфян на юго-востоке. Как бы то ни было: перефирия Европы так же пользовалась чешуйчатым доспехом, что не могло не сказаться на боевой практике рассматриваемого региона. В качестве примера можно привести прекрасный доспех — чешуйчатую попону из Дура-Еуропос парфянского происхождения (музей Хиггинса, Ворчестер) (рис.1)

Рис.1.

Обычная римская лорика сквамата имела конструкцию безрукавного или короткорукавного пончо в целом повторяя морфологию синхронных кольчуг — lorica hamata. Практически нет сомнений, что чешуйчатая конструкция была призвана добиться аналогичных кольчуге свойств иными техническими средствами. Это подтверждается и покроем доспеха и крайне малыми размерами чешуй: от 5\8 мм до 2\3 см., что сообщало доспеху гибкость, приближающуюся к абсолютной подвижности кольчуги. Известны и комбинированные варианты, когда кольчужное полотно лорики хамата служило для крепления чешуйчатого набора.

В таком виде, практически без изменений пластинчато-нашивной доспех перекочевал в пост-римскую эпоху, так называемые темные века. Период раннего Средневековья в Западной Европе так же хорошо знаком с чешуйчатыми конструкциями. Обилие изобразительного материала при почти полном отсутствии археологических подтверждений заставляет задуматься об их реальности, тем более, что Европа находилась тогда под мощным культурным воздействием Византии, где подобные доспехи не прекращали существовать и продолжали изображаться, как крайне эффектные и красивые оразчики вооружения. 

Тем не менее, выборка так велика, что отрицать бытование пластинчато-нашивных одеяний трудно. Они проникают даже в перефирийные англо-саксонские памятники, как, например, известный барельеф 8-го столетия из Мерсии, Англия, так называемый «камень из Рептона». (рис. 2, 2а).

Тем не менее, 11-13 века по меткому выражению Клода Блэра можно с полным основанием назвать «Веком кольчуги». Ведь именно кольчужные покровы в силу развития производительных сил и эволюции военного дела больше всего отвечали запросам и возможностям мастеров-изготовителей и  заказчиков — воинов. Вполне обоснована и максимальная встречаемость кольчуг во всей европейской ойкумене во всех вариантах источников.

Однако чешуйчатый доспех никогда не пропадал из «свидетельского поля» полностью. При изучении изобразительной и материальной базы исследователь то и дело сталкивается с такого рода объектами.

Вопрос, поднятый в заглавии статьи, звучит вполне однозначно: какова соотносимсоть реального чешуйчатого доспеха и его условными (каноническими и даже фантастическими) отображениями в Западной Европе?

Первое, что бросается в глаза — это практически 100% использование таких одеяний для иллюстрации библейских текстов, греческих мифов, или любого другого давнего или легендарного события. Ярким примером является миниатюра «Охота на единорога» из манускрипта 1200-20 гг из Австрийской национальной библиотеке, Вена. (рис. 3).

Так же известная серия родословных — генеалогических древ, иллюстрированных портретами, где родоначальник династии (обычно, значительно отстоящий по времени) изображается в неком византийском «романизированном» панцире, как, например, на неоднократно рассматривавшейся генеалогии семьи Койнринг (1310-11 гг., ), где родоначальник Аццо фон Койнриг 1059 г. представлен в полном пластинчатом доспехе: с подолом и оторочкой пройм. Весьма интересна проработка грудного панциря зеленым цветом с крайне схематичными чешуями при том, что оторочка и подол выполнены синим — стальным цветом (как и несомненно стальная кольчуга под доспехом) с подробно прорисованными заклепками. (рис. 4, 4а).

Другой распространенной фигурой в таком доспехе является фигура библейского персонажа, о чем упоминалось выше.

Их чрезвычайно много, хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что такого рода свидетельств в десятки, если не сотни раз меньше синхронного, вполне правдивого изображения обычной кольчуги, не вызывающих сомнений в их реалистичности.

Необходимо остановиться на одной сходной черте, которая роднит приведенные примеры «далеких» предков или легендарные сюжеты с лучшими образцами памятников с героями Библии: более чем часто «романизированный» доспех из пластин соседствует со вполне современными европейскими деталями: кольчужными чулками, наколенниками, стеганными или кожаными набедренниками, полными кольчужными «хауберками» с приплетенными к рукавам варежками. Так же рядом с такими персонажами часто располагаются обычные фигуры в европейском снаряжении, никак не отличающемся от нормального для того времени и региона.

Ярким примером является скульптурная группа с фасада Реймсского собора 1270-90 гг.: Авраам, Мельхесидек и король Содома. (Рис. 5, 5а).

Другой памятник, совершенно аналогичный предыдущему происмходт из того же Реймсского собора и относится к тому же времени. Это фигура Голиафа (Рис. 6, 6а). И Голиаф и король Содома облачены в длиннорукавные кольчуги, поверх которых надеты чешуйчатые панцири с шинными рукавами и чешуйчатыми двурядными подолами. Панцирь короля дополнен крупными латными наплечниками, встречающимися в это время в Византийском искусстве и, скорее всего, в обиходе, как минимум, с 11 века. Сравним его с фреской из монастыря Осиоса Луки, Греция (св. Димитрий) (Рис. 7).

Отличие фигуры Голиафа от короля Содома: конструкция рукава (многорядный чешуйчатый) и, самое главное, наличие сдвоенного наплечника, который прикрывает подмышку, наподобие поздних «бизаней»-ронделей 14-17 вв.

Несомненно реальные детали: кольчуги, шлемы, соответствующие византийским древностям и изобразительному материалу, соседствуют с явными ошибками резчика, или его элементарным непониманием материала, каким является сдовенный наплечник Голиафа. Доспех же полностью реалистичен и даже фотографичен в мельчайших чертах.

Другой образчик «романизированного» доспеха в исполнении западного мастера происходит из Германии. В церкви Богородицы из Вельшбурга 1200-1250 гг изображает неизвестного святого (возможно Георгия) в чешуйчатом панцире с подолом до колен. Подробности проработки весьма впечатляют. Например, по периметру подола вырезана тканевая или кожанная оторочка, окантовывающая пластинчатый набор — деталь редко встречающаяся даже на лучших византийских памятниках. Корпусной доспех также оснащен латным наплечником. В руках святого воина европейский меч с точно проработанным набором ножен. (Рис. 8).

Как уже говорилось: фотографическая реалистичность полного изображения, или его деталей однозначно указывает на наличие неких прототипов с которыми были знакомы мастера или заказчики изображений. так же практически нет сомнений, что исходный материал относится к византийскому кругу.

Возникает закономерный вопрос: какова вероятность хождения его в военном обиходе Европы? Не простое ли это воспроизведение романских икон?

Без сомнений, европейцы были хорошо знакомы с реалиями византийского военного дела и военного снаряжения. Вспомним, что в 1204 году крестоносцы захватили Константинополь и основали Латинскую империю на берегах Адриатики. Да и в других крестоносных государствах имелись все шансы узнать такого рода подробности (но о них ниже). То есть, как минимум, европейские памятники, иллюстрирующие некие удаленные во времени события, могут отражать реальность, хоть и византийскую.

Археологические исследования первой половины 20 века и последние находки позволяют уверенно утверждать, что мода в искусстве перекочевала в повседневный обиход, как это неоднократно бывало в истории. Например, в Иерусалиме при раскопках франкской усадьбы 12 века были найдены две панцирные пластины. Одна размером 2.3\2.5 см с пятью монтажными отверстиями по верхнему краю. Вторая — овальная, 8 см. в длину с двумя отверстиями. Другие экземпляры обнаружены в Куруме. (К сожалению, найти их изображения не удалось). В музее Армянского патриархата в Иерусалиме хранится археологическая находк кольчуги, которая сопровождалась insitu 9-тью пластинами 16-4.5 см и несколькими 6/4.5 см (видимо — остатки пластинчатых рукавов или подола).Три фрагмента пластин происходят из развалин замка Монфор (Рис9, 9а, 9б), что интересно, вместе с кусками кольчуги, обломком лицевой пластины топфхельма и обломками шапель-де-фера (Boas J.A.  Crusader archaeology/ The material culture of the latin East. L-N/Y., 1999, 166).

Как мы видим, чешуйчатый доспех был нормальным, хоть и редким явлением в крестоносной среде. Это вполне объяснимо византийским соседством. Вообще, византийское воздействие на Европу трудно недооценить, хотя в современной западной практике об этом не принято говорить предметно.

Другой пример чешуйчатого доспеха относится к испанскому региону. Это уникальный памятник 12-13 вв., представляющий собой сохранный жилет пластинчато-нашивной конструкции, составленный из мелких полукруглых чешуй с верхнимя рядом пришивки к основе. Материал пластин вызывает сомнение: это или медь, или медненая сталь (железо). В перво поверить практически невозможно, учитывая датировку, да и характер поверхности пластин говорит о железной основе. Точная датировка доспеха под вопросом, т.к. это антикварный, а не археологический предмет, не имеющий сопроводительного материала или стратиграфической привязки. Хранится в музее Армериа да Алаво в г. Виториа-Гастеж, Испания. (Рис. 10, 10 а, 10б).

Представленный памятник оружейного искусства весьма показателен в плане конструкции, но мало-представителен в рамках рассматриваемой проблематики. Ведь Испания так или иначе связана со все тем же византийским кругом в силу расположения на средиземноморской периферии Европы. Кроме того, испания всегда была относительно замкнутым регионом со своими традициями в воинском облачении.

В 2004 году опубликована находка, проливающая свет на поставленные вопросы. При раскопках в городе Лержу (Франция) была подвергнута исследованию аристократическая усадьба, где, вместе с многочисленными бытовыми предметами обнаружили сильно фрагшментированный, но однозначно определяемый набор чешуйчатого доспеха. Причем, возможно, полный, с деталями рукавов или подола (из удлинненных пластин). (Рис. 11, 11а-м). (Archéologie Médiévale — Tome 34 (2004)

Судя по имеющимся вещественным источникам, Западная Европа 12-13 столетия — Века Кольчуги была действительно оснащена не только кольчатыми, но и чешуйчатыми доспехами. Родственность находок доспехам византийского круга (на Балканаха и на Руси) позволяет уверенно судить о схожести (возможно, дословной) конструкций, во-первых, и реальности использования «романизированного» защитного вооружения, во-вторых. Хотя, можно утверждать их редкость и даже уникальность в  постоянном «военном быту».

К 14 столетию оканчивается Век Кольчуги и начинается век пластинчатого доспеха. При этом, пластинчато-нашивная конструкция практически полностью узурпируются защитными приспособлениями с внешней гибкой несущей основой (кожаной или матерчатой), который в конче столетия получили название «бригандина» — термин принятый в науке в настоящее время.

Изображения чешуйчатого доспеха не исчезают. Нельзя даже сказать, что их процентное отношение в изобразительных памятниках уменьшается. Однако никаких вещественных подтверждений их распространения (даже ограниченного) мы не знаем. Более того, имеются вполне убедительные свидетельства переделки восточного (русского, связанного с византийской традицией в той или иной мере) доспеха на манер бригандины. Так, хрестоматийный памятник археологии — братские могила в Кросбетингене, оставшиеся после битвы при Визби 1361 г., демонстрируют ламелдярный панцирь, перебранный и снабженный внешней основой. Что является ярким маркером отрицания  «белого» доспеха в первой половине-середине 14 столетия.

Пожалуй есть единственное изображения чешуйчатой одежды, которое можно трактовать однозначно. Это надгробие Альбрехта фон Гогенлоэ 1338 года из Вюртемберга. Воин изображен в обычной рыцарской паноплии своей эпохи. Шлем бацинет, радом уложен большой шлем и перчатки. На корпусе же широкорукавная кольчуга из под которой видны одностворчатые наручи, а ырезы сюрко открывают чешуйчатый доспех с чешуйчатым же наплечником. Ряд пластин прямоугольной формы в области подмышки позволяет провести аналогию с почти синхронными находками из Новгорода, например, из усадьбы боярина Онцифора Лукича. Это некрупные прямоугольные чешуи с центральной ыиксирующей заклепкой, которая дублирует  пришивку к основе. (Рис. 12).

В 15-16 вв., свидетельства чешуйчатого доспеха разделяется на две категории: фантастические изображения, являющиеся подражанием (зачастую, карикатурным) византийским иконам, с которыми западноевропейские мастера были хорошо знакомы из-за массового бегства греческих изографов в данный регион (точнее, в Италию) от турок; вполне прагматичные отображения деталей доспеха, а именно — чешуйчатых подолов германских кирас «кастенбруст», а так же чешуйчатых шлемов серьвильеров, хорошо известных по поздним предметам 17 столетия.

Последние реальные образцы чешуйчатого доспеха, созданного для войны, происходят из испанской Америки, куда массово шли воины Пиренейского полуострова, принося свои специфические традиции боя и защитного снаряжения. так, в Нью-Мехико обнаружен пластинчатый набор из подтреугольных чешуй, которые фиксировались на основе посредством двух заклепок. Верхня половина пластин была снабжена низкой (не более 0.5 мм.) бортиком. Хранится в коллекции музея  Метрополитен, Нью-Йорк. (Рис. 13)

Профессор Колледжа Искусств и Наук из Линкольна, Небраса Петер Блид опубликовал потрясающий образец чешуйчатого горжета 16-17 столетия, набранный из аналогичных пластин (http://www.unl.edu/anthropology/afaculty/bleed.shtml). КОнструкция его точно вскрывается. благодаря уникальной сохранности. Пластины наклепаны на ремни, которые. в свою очередь, зафиксированы на матерчатой основе. основа представляют собой многослойную холщовую плоскость, выкроенную согласно обычной форме горжета. данная конструкция, судя по восточноевропейским памятникам такого рода, является общепринятой для этого периода. (рис. 14 а-в).

Своеобычная манера «реализации визуального» не минула и чешуйчатого доспеха. В качестве примера приведем «джазеран» из собрания музея Метрополитен, опубликованный Дж.Стоуном в его «Словаре оружия». Это несмоненно парадный доспех выполненный в модном стиле «а ля Романа». (рис 15).

Рассмотрев наиболее интересные памятники, связанные с феноменом чешуйчатого доспеха в Западной Европе, можно прийти к следующим выводам:

1.Явным источником пластинчато-нашивных доспехов была Византия, в рамках общего культурного влияния на данный регион.

2.Изображения на статуях, иконах и книжных миниатюрах, без сомнений, транслировались на военных обиход, хотя и в ограниченных объемах.

3.В Позднем средневековье защитная чешуя стала атрибутом модных живописных полотен, которые оказали влияние и на парадно-церемониальный доспех, с одной стороны. С другой, очевидные плюсы конструкции превратили пластинчато-нашивные гарнитуры в важное дополнение боевым латам, которые просуществовали в том или ином виде до 17 века, когда развитое защитное снаряжение ушло с исторической арены.